Звук ее шагов отдавался в голове, в резонанс с пульсирующей кровью, остро реагирующей на порождений тьмы. Слишком близко, слишком явно - она и сама знала, что они здесь, почему громогласный рокот не успокоится от этого? Все вокруг давило, пугало, больше всего хотелось развернуться и уйти, убежать, чтобы не слышать шепота в сознании, не видеть разрушенного и оскверненного лагеря.
Общее гнетущее состояние только усиливалось от того, что они шли молча. Никто не мог позволить себе что-то сказать, и Хальт понимала, что остальные чувствуют себя не лучше. Несмотря на это, тишина была для нее недосягаема, даже если откинуть гудение в голове, звуки наполняли все пространство вокруг — лязг брони Алистера, сопение и поскуливание пса, хруст чего-то под ногами. Из всего их маленького отряда только Лелиана умудрялась идти совершенно бесшумно — это одновременно радовало и нервировало эльфийку, которая постоянно оглядывалась на девушку, переживая за нее — не отстала ли, не сбежала ли, не лежит ли та уже бездыханно.
В руках само собой клубилось пламя, готовое по первому желанию сорваться и испепелить любую оскверненную тварь. Его угрожающий треск немного успокаивал Хальт, а предсмертные вопли гарлоков, хоть и вселяли ужас, усмиряли шепот в голове.
Когда они обнаружили тело Кайлана, десятки противоречивых чувств наполнили эльфийку, молниеносно сменяя друг друга. Она рыдала, рыдала на взрыд, сама не зная, за что может оплакивать человека, которого видела только однажды. Боль, печаль, отчаяние, тоска, нагоняемые представшим перед ними зрелищем, сломили бы Хальт окончательно, если бы не засада, устроенная порождениями тьмы. От одного их вида Сурана пришла в такую ярость, что перестала себя контролировать, ощущая только жажду выжечь тварей до тла. Так она и ринулась в погоню за эмиссаром, растирая на бегу слезы.
Нашли ее только через несколько часов, забившуюся в какую-то щель в крепостной стене, целую и невридимую. К тому времени она уже успокоилась, голова прояснилась, но вымученное выражение не сходило с ее лица еще несколько дней.